Сложение и вычитание

Как там было в Кёнигсберге – не ведаю, а в Калининграде до недавнего времени было три розовых каштана. "Было", потому что сплыло. Первый каштан рос на ул. Кутузова, и его срубил новый хозяин особнячка, во дворе которого он рос. Второй пал перед неодолимой силой устроения парковки во дворе особняка, приобретённого – вот совпадение! – новым владельцем.
И остался в городе один каштан, цветущий по весне розовым цветом: в ботаническом саду.
- От этих новых времён сплошной убыток! – говорил я, гуляя майскими вечерами и всматриваясь в цветущий город. Пока однажды Тоня-фаус-патрон не позвонила мне и не посоветовала СЕЙЧАС ЖЕ сходить на Фестивальную аллею.
– Пешочком сходи, - сказала она загадочным голосом, - иначе всё пропустишь.
Всё пропускать я не люблю, поэтому пошёл на рекогносцировку. И у пересечения с улицей Леонова обнаружил, что чья-то заботливая рука на аллее вместо "ушедшего дерева" высадила молоденький каштан за №231, который держал на ветвях розовые свечки цветов! Дерево-подсвечник!
- Наконец-то! – теперь думал я, идя по Фестивальной аллее. – Наконец-то начался прибыток! Может, в консерватории что-то подправилось?
Я привык, что энтропия побеждает город. Из него столько вычитали: и война, и разруха, и незнание с неумением, а в новейшие времена – безоглядная жадность и опять же незнание и неумение… Все они столько вычитали из города, что удивительно, как в нём еще что-то остаётся своего, настоящего, не подделанного.
- Прибыток, однако! – думал я, радуясь и вспоминая находку Тони-фаус-патрон. Пока не забрёл случайно на улицу Горького.
Там меня ждал сюрприз. На отрезке улицы между Озерова и Азовской я обнаружил шестнадцать свежепосаженных молоденьких каштанов с розовыми свечками! А перед ними – почти столько же пирамидальных дубков! Еще маленьких, но уже чрезвычайно пирамидальных!
И теперь хожу и волнуюсь: доживут ли они до следующего мая? А потом до десятилетия? А потом до столетия?

Вопрос не праздный.
Когда я родился, мой отец во дворе дома, где мы жили, посадил дерево. Ясень. Не так посадил, как втыкали всякие саженцы на субботниках в советское время, без науки и разбору, отчего они погибали через пару лет. С умом посадил: и он никому не мешал, и ему никто.
Когда подрос он, подрос и я. По мере сил он участвовал в дворовой жизни, в его тени поставили скамейку для мамок с колясками, а нижнюю ветку пацаны приспособили под качельный сук. Он вырос гораздо выше меня, и я любил смотреть и думать: вот – моё дерево! Мы с ним разной крови, но тем не менее родственники, одна семья…
И потому деревья в городе я люблю. Особенно если посажены они с умом: и они никому не мешают, и им никто. Ведь город – это соседство. Травы, земли, людей, домов, асфальта, голубей, трамваев… нас, смотрящих вниз и идущих вдоль.
А без соседства сплошная война получается.

ПРОГУЛКИ по Калининграду-2
МАРЦИПАНОВА поляна
ИСТОРИИ из тыквенной беседки
АЛЬБОМ путешественника 2.2
Городской конструктор