|
|
Однажды вечером, когда дождь закидывает поверхность реки оспяными точками, я беру лодку и дожидаюсь тьмы. Наконец появляются звёзды, кричит чайка, и в дождь я выгребаю на середину главной реки, протекающей через мой город. Нечто подобное делает Мессир в том месте, где он живёт. Названия его города я не знаю.
Встретившись на середине реки-без-названия, мы соединяем борта лодок абордажными крючьями малой мощности, и раскладываем каждый свои аргументы. Сначала говорит он, а я спорю. Я ни слова не понимаю из того языка, на котором он говорит, он, я полагаю, ни слова не знает по-русски. Тем не менее, мы спорим. Когда взаимно не знаешь языка, спорить гораздо легче, чем соглашаться, развивать чужую мысль или искажать её. Что чаще.
Но вот он замолкает, наступает моя очередь.
- … Есть историки, а есть источниковеды, - начинаю я. – Последние комментируют и пересказывают имеющиеся тексты, а первые вычленяют закономерности, поднимаясь над частностями и охватывая взглядом общность. Но они действуют и описывают законы без своего присутствия. И поэтому параллельно к ним есть еще извлекатели…
- …?
- Законов! Законов Времени, Законов Тайны… Настоящий Закон и есть сама тайна, ибо единичное знание говорит об одном, а закон – о многом.
- …
(см. окончание)
|
